— Надо же! — воскликнул Кавинант. — Посмотрите, какое он сделал благо. Адский огонь! Представь, что ты смог разгадать или тебе подвернулась удача или просто случай завладеть всеми Семью Заветами и постичь их, и тогда получится так, что — кровавое проклятье! — что всеми почитаемый, старый, мертвый Кевин даст в твои руки секрет Ритуала Осквернения! И это — окажется твоим последним шансом остановить Фаула в войне — снова! Как ты сможешь растолковать это людям, которые появятся здесь опять только через тысячу лет потому лишь, что ты не смог предотвратить повторения истории? Или ты думаешь, что когда придет кризис, ты как-нибудь сотворишь нечто лучшее, чем Кевин?

Он говорил холодно, быстро, но скрытая надуманность в голосе подсказала Морэму, что не это занимает главное место в его мыслях. Казалось, он хотел проверить Лорда, проведя его сквозь круг вопросов. Морэм отвечал осторожно, надеясь успокоить Кавинанта, не сделав ошибок.

— Мы знаем, что нам угрожает. Мы знаем это с тех пор, как великаны вручили нам Первый Завет. И потому мы дали клятву Мира — и сохраним ее, чтобы никогда более отчаяние не повредило ни жизни, ни Стране. И если мы придем к состоянию, когда должны будем совершить осквернение или быть разгромленными, мы будем воевать, пока не будем разгромлены. Судьба Земли будет в других руках.

Для меня это вполне естественно, но это трудно для тебя. Только обладая этим Белым Золотом можно строить планы по искоренению всего, что мешало нам до этого, — если только не учитывать тот факт, что оно бесполезно. До этого не было силы столь значительной, чтобы в случае отчаяния ее было достаточно, чтобы уничтожить всю Страну, если ты этого захочешь.

— Однако сейчас Фаул может взять мое кольцо — или я сам могу использовать его против вас — однако при этом спасти вас я не могу. Руки Кавинанта дернулись на столе, словно кто-то ощупывал его.

Пальцы переплелись, подвигались, а потом бесцельно постучали по столу.

— Хорошо, забудь это тоже. Пойдем дальше. Я еще вернусь к этому.

Так как ты, во имя всех богов, собираешься воевать — воевать, Морэм, а не фехтовать — с ордами пещерников и юр-вайлов, когда каждый, кто способен держать меч, дал эту клятву Мира? Или ты знаешь как воевать без крови?

Морэм хотел сказать, что Кавинант слишком далеко зашел в своих обвинениях, но подрагивание ладоней подсказало ему, что Кавинант оскорблен больше собой, чем Страной или Лордами. Это подбодрило его, и он продолжил.

— Убийство, мой друг, всегда отвратительно. И то, что мы не можем его избежать — наша слабость. Но я напомню тебе еще кое-что. Ты слышал Кодекс Берека — одну из частей клятвы Мира. Там говорится:

Не порань, где достаточно удержать,

Не изувечь, где достаточно поранить,

Не убей, где достаточно изувечить.

Величайший воин — тот, который

Обходится без убийств.

И ты слышал, как Лорд Протхолл сказал, что Стране не могут служить те, кто понапрасну проливает кровь. Этим он выразил суть клятвы.

Мы сделаем все, что сможем, чтоб защитить Страну. Но мы не сделаем ничего Стране, нашим врагам, нам самим, движимыми черными страстями, болью или жаждой смерти. Понятно это, Юр-Лорд? Если нам придется сражаться и, да, убивать, то при этом мы будем только защищаться, так что никогда не станем подобны нашему Врагу. Именно в этом Кевин Расточитель Страны потерпел неудачу — он был ослаблен презрением, которое является силой лишь для Презирающего.

Нет, мы должны воевать только для того, чтобы спасти или освободить себя от зла, но не принимать при этом в себя зло, как поступил Кевин — и проиграл. А если мы будем вредить друг другу или Стране или ненавидеть наших врагов — то не наступит рассвет после ночи этого поражения.

— Это все софистика.

— Софистика? Я не знаю такого слова.

— Удобная аргументация чтобы обосновать то, что ты уже заранее решил. Рационализация. Война — другое название мира. А когда ты воткнешь меч в врага, ты всего лишь порежешь его плоть, и кровь его по-прежнему будет иметь такие же права на существование, как и твоя.

— Неужели ты действительно считаешь, что нет никакой разницы в том, что бороться ли за уничтожение Страны или за сохранение?

— Разница!? А что с ней делать? В любом случае это будет убийство. Но не это важно. Забудь и это. Ты сделал хорошую работу. Если я не нашел в твоих ответах дыр лучше этой, мне остается только закончить все… — Его руки затряслись и он убрал их под стол. — Закончить все смертью, вот как.

Откинувшись в кресле, Кавинант гнетуще замолчал. Морэм почувствовал напряженность между ними и решил, что пришло время ему задавать вопросы. Выговорив для успокоения про себя Семь Слов, он добро сказал:

— Ты озабочен, друг мой. Трудно отказать Высокому Лорду, не так ли?

— Что? — осекся Кавинант. Но спустя момент он простонал:

— Да.

Да, это так. Но дело не в этом. Трудно отказать и всей Стране. Я понял это с самого начала. — Он помолчал и сказал:

— Знаешь, что она сделала вчера? Она взяла меня на нагорье встретиться с Освободившимся, с человеком, объясняющим сны. Я пробыл там день или больше… но ты пророк и предсказатель — и я не хотел говорить тебе о нем. Ты, наверное, сам ходил туда чаще чем кто-либо другой, — если только обычные люди вообще его посещают, если они могут выслушивать ту неуважительность и смех, и ничего больше. Так что ты наверное знаешь, на что это похоже. Ты знаешь, как он накладывает руки на твои глаза и держит в подчинении и разлагает по косточкам… Но ты — пророк и предсказатель. Возможно, ты знаешь, что он мне сказал.

— Нет, — тихо ответил Морэм.

— Он сказал… Адский огонь! — он потряс головой, словно выливал воду из ушей. — Он сказал, что то, что мне снится — это действительно правда. Он сказал, что я очень удачлив. Он сказал, что люди с такими снами — истинные враги Злобы; и вмешивается в это не Закон, Посох Закона не может заставить Фаула воевать с этим — нет, это Дикая Магия и сны против Злобы. — На мгновение воздух вокруг него был пропитан негодованием. — И еще он сказал, что сам я не верю этому своему сну. Это мне очень помогло. Я хотел лишь узнать, кто я — герой или трус?

— Нет, не пытайся ответить на такой вопрос. Это не тебе решать. Морэм улыбнулся, чтоб разубедить Кавинанта, но тот продолжил:

— Во всяком случае, я обрел уверенность в том, что это стоящее дело. Хотя это не совсем то, чего люди хотят от меня получить.

Зондируя снова, Морэм сказал:

— Может быть. Но я этого не вижу.

Ты не показываешь нам, что веришь, наоборот — только неверие. Если это и вера, то не вера в, а вера против. Кавинант вскочил на ноги, как если бы его ужалили:

— Вот с этим я не согласен! То, что я не подтверждаю Страну или что бы там ни было, фанатично отстаивая с пеной у рта шанс видеть подобно Трою, не означает, — предполагая, что есть какой-то род справедливости в ярлыках и названиях, которые люди расклеивают вокруг, — предполагая, что вы можете дать какое-то имя для всего этого бескишочного, — не означает, что я не могу доказать это даже самому себе. Вовсе не это означает мое Неверие. — Так что же оно означает?

— Оно означает… — На мгновение Кавинант остановился, ища слова. Затем он подался вперед и закрыл от себя сияние Крилла руками, чтобы тот не слепил его глаза. Голосом, неожиданно резким, с покрасневшим лицом и навертывающимися слезами, он прокричал:

— Оно означает, что я пытаюсь воздержаться… пытаюсь не доверять никому… пытаюсь сохранять что-то для самого себя. И при этом не знаю — почему!

Он откинулся назад и склонил голову, спрятав ее в руках, словно опечалившись.

— Почему? — мягко произнес Морэм. — Это не такой уж и сложный вопрос, куда сложнее объяснить как. Некоторые наши легенды намекают на один ответ. Они рассказывают о начале Земли, почти сразу после того, как началось Время, когда Создатель обнаружил, что его брат и Враг, Презирающий, испортил его творение, поместив зло глубоко в сути Земли. В боли и горечи, Создатель поверг врага с небес на Землю и заключил его там Аркой Времени. Так, как гласит легенда, к нам пришел Лорд Фаул.