— Совет много спорил об этом. Некоторые говорили, что такой дар слишком велик для кого-либо. Пусть он хранится и будет целым и невредимым так долго, как мы сможем хранить его. А другие говорили, что он не выполнит своего предназначения, поскольку он, Неверящий, будет думать, что мы хотим подкупить его подарками. Он рассердится на нас и откажется. Так сказал Лорд Морэм, который знает Неверящего лучше, чем кто-либо другой. Но я сказала: «Он не враг нам. Он не помогает нам, потому что он не может нам помочь. Несмотря на то, что он обладает Белым Золотом, использование его выше его понимания или сил или запрещено ему. А это — оружие, которое тоже выше нашего понимания. Это может оказаться тем, чем бы он хотел овладеть, и это, возможно, такое оружие, с помощью которого он поможет нам, несмотря на то, что он не может воспользоваться Белым Золотом».

После долгих раздумий и обсуждений победил мой голос. Вот почему Совет просит принять вас этот дар, чтобы сила его не пропадала бесцельно, но была бы обращена против Презирающего.

Юр-Лорд Кавинант, это не легкая жертва. Сорок лет тому назад Совет еще не обладал этим. Но Посох Закона открыл некоторые двери глубоко в самом Ревлстоне — двери, которые были закрыты со времен Осквернения. Лорды надеялись, что в этих комнатах содержатся другие Заветы учения Кевин, но никаких Заветов там не было. Однако среди других вещей с забытым применением или слабой силы было найдено это — то, что мы предлагаем вам.

Она искусно нажала с двух сторон шкатулки, и крышка распахнулась, открыв мягкую бархатную обивку, на которой лежал короткий серебряный меч. Он имел двухстороннее лезвие, прямую гарду и ребристую рукоятку; в том месте, где соединялись лезвие, гарда и рукоять, был вставлен молочно-белый драгоценный камень. Этот камень выглядел странно безжизненным, он не отражал никакого света, будто был непроницаемым или утратившим способность отражать свет.

С благоговением в голосе Елена сказала:

— Это Крилл — меч Лорда Заткнувшего Вайлов, сына Дэймлона, сына Берека. Этим мечом он убил личину Демонмгла Опустошителя мокша и избавил Страну от первой большой опасности юр-вайлов. Кавинант, Юр-Лорд и Кольценосец, ты примешь его?

Медленно, полный зачарованного страха пред острыми предметами, присущего всем прокаженным, Кавинант взял Крилл с его бархатного ложа. Определяя его вес, он ощутил, что меч приятно соответствует его руке, несмотря на то, что два его пальца вместе с большим пальцем не могли охватить его как следует. Осторожно он попробовал остроту лезвия. Оно было таким тупым, словно его никогда не точили, и таким же безжизненным, как и белый драгоценный камень. Мгновение он тихо стоял, думая о том, что этот меч и не должен быть острым — чтобы не поранить его.

— Морэм был прав, — сказал он от своего холодного, одинокого сердца. — Я не хочу никаких даров. Здесь у меня и так даров больше, чем я могу вынести.

Дары! Ему казалось, что каждый, кого он знал в Стране, старался преподнести ему дар — Морестранственник, ранихины, Лорд Морэм, даже Этиаран. Сама Страна преподнесла ему невероятное ощущение здоровья. Но дар Лены, дочери Этиаран, был значительнее всех других. Он изнасиловал ее, изнасиловал! И после этого она все это скрыла, так, чтобы ее соплеменники не узнали, что случилось с ней, и не наказали его. Она действовала с нелепой снисходительностью, так что он мог идти свободно — был свободен донести пророчество Лорда Фаула о гибели Лордов. Даже жертва Этиаран была бледна по сравнению с этим самоотречением.

Лена! немо воскликнул он. Неистовство горя и самообвинения вспыхнули в нем. Я не хочу больше ничего! Его лицо потемнело от угрозы. Он схватил Крилл обеими руками так, что его лезвие было направлено вниз. Судорожным движением он попытался воткнуть меч в глубину стола, стараясь сломать его тупое лезвие о камень.

Внезапно белая вспышка ослепила его как мгновенная молния.

Крилл вырвался из рук. Но он не пытался увидеть, что случилось дальше. Он в то же мгновение повернулся лицом к Елене. Сквозь ослепление от белой вспышки, которое несколько смущало его, он выпалил, задыхаясь:

— Больше никаких даров! Я не могу принимать их.

Но она не смотрела на него, не слушала его. Прижав руки ко рту, она смотрела мимо него, на стол.

— Именем Семи! — шептала она. — Что ты сделал?

— Что?

Он повернулся посмотреть.

Лезвие Крилла пронзило камень. Он вонзился в стол на половину длины клинка. Его белый драгоценный камень сиял как звезда. Кавинант смутно начал ощущать пульсирующую боль в своем пальце, на котором было обручальное кольцо. Он почувствовал, что кольцо стало горячим и тяжелым, почти расплавившимся. Но он старался не замечать этого, он боялся этого. Опасливо, он протянул руку, чтобы дотронуться до Крилла.

Энергия обожгла его пальцы.

Адский огонь!

Он отдернул руку. Лютая боль заставила его зажать пальцы другой рукой и он застонал.

Елена обернулась к нему:

— Ты поранился? — спросила она с волнением. — Что с тобой случилось?

— Не трогайте меня! — сказал он, задыхаясь.

Она смущенно отпрянула, затем встала, наблюдая за ним, разрываясь между чувствами заботы о нем и изумлением от сияющего драгоценного камня. Через минуту она, встряхнувшись, словно отбрасывая от себя непонимание, сказала:

— Неверящий, ты вернул Крилл к жизни.

Кавинант сделал усилие возразить ей, но его голос дрожал, когда он сказал:

— Это ничего не меняет. Это не принесет вам ничего хорошего. Фаул уже получил всю силу, которая имеет значение.

— Он не подчинил себе Белое Золото.

— К черту Белое Золото!

— Нет, — парировала она страстно. — Не говори так. Я прожила свою жизнь не зря. Моя мать и мать моей матери прожили свои жизни не даром!

Он не понимал, о чем она говорит, но ее внезапное волнение заставило его замолчать. Он почувствовал себя в ловушке между ней и Криллом, и не знал, что сказать или сделать. Беспомощный, он пристально смотрел на Высокого Лорда, в то время, как ее чувства вылились в речь.

— Ты говоришь, что это ничего не меняет, что это не принесет добра. Ты провидец? И если да, что, по-твоему, нам следует делать?

Сдаться? — на мгновение ее самообладание было поколеблено и она воскликнула неистово:

— Никогда!

Ему показалось, что он слышит ненависть в ее словах. Но затем она понизила свой голос, и отзвук ненависти исчез.

— Нет! Нет никого в Стране, кто бы мог позволить себе уйти в сторону и позволить Презирающему исполнять его намерения. Если мы должны страдать и умереть без надежды, тогда мы так и поступим. Но мы не будет отчаиваться, если даже сам Неверящий скажет нам, что мы должны это делать.

Бесполезные чувства отразились на его лице, но он не смог ответить. Его собственная убежденность или энергия превратилась в прах.

Даже боль в его руке почти прошла. Он смотрел мимо нее, потом вздрогнул, когда взгляд его обратился на Крилл. Медленно, словно он сильно постарел за несколько последних мгновений, он опустился на стул.

— Я желал бы знать, — пробормотал он безучастно, опустошенно, — я желал бы знать, что делать.

Краем своего сознания он заметил, что Елена вышла из комнаты. Но он не поднимал головы, пока она не вернулась и не встала за ним. В ее руках была бутыль вина, которое она заботливо предложила ему.

В замысловатом небезразличии ее взгляда была видна забота, которую он не заслужил. Он взял бутыль и сделал большой глоток, чтобы найти облегчение от раскалывающей голову боли и каким-то образом поддержать свое слабеющее мужество. Он боялся намерений Высокого Лорда, какими бы они не были. Она была слишком полна сочувствия к нему, слишком терпима к его неистовству; она позволяла ему чрезмерно отклоняться от намеченного пути, не давая при этом быть свободным. Несмотря на незыблемую прочность Ревлстона под его чувствительными ногами, он ощущал зыбкость своей опоры.

Когда после короткого молчания она заговорила снова, у нее был такой вид, словно она привела себя в состояние некоторой затруднительной для нее честности; но не было ничего искреннего в необъяснимой расфокусированности ее глаз.